Забытая война

Двадцать лет прошло со дня трагических событий 1999 года. Тогда каждый дагестанец делал выбор между предательством и мужеством, между трусостью и героизмом. В кровопролитных боях с экстремистами и сепаратистами в горах Дагестана ополченцы вместе с милицией и армией отстояли целостность и независимость России.

Время, конечно, безжалостно, из памяти стираются эпизоды той войны, притупляется острота и боль потерь, но подвиг народа, который бесстрашно встал на защиту своей земли и заплатил дорогую цену за ошибки политиков, мы не имеем право забывать. Предавая забвению свою историю, мы обрекаем себя на повторение ее трагических страниц.

Час испытаний

Поздние звонки из Москвы обычно ничего хорошего не предвещают. Дежурный редактор ночной смены сообщил, что по информации МВД России, накануне днем в окрестностях Гигатли боевики напали на дагестанских милиционеров, среди сотрудников есть погибшие и раненые. Наш корпункт получил задание подготовить репортаж об обстановке в Цумадинском районе. Редакция ждет от нас интервью местных жителей и боевиков, а также видеосъемки боевых действий.

На часах половина первого ночи, 3 августа 1999 года. Через час съемочная группа ОРТ уже в пути. Спешим по пыльной дороге, чтобы успеть вернуться засветло в Махачкалу — наш репортаж сегодня открывает программу «Время». Но на окраине Агвали в местечке «Дача» перед блокпостом нас остановили местные милиционеры и омоновцы. «Война», — сказал один из них после проверки документов.

Кругом следы тяжелого ночного боя: пустые пулеметные ленты, горстки автоматных гильз и следы крови – на земле, в окопах и на бетонных блоках. Рядом на обочине дороги стоят две изреченные пулями машины со спущенными колесами. Лобовых стекол нет, двери распахнуты, очевидно, пассажиры покидали их спешно. Чуть дальше под стеной блокпоста лежат погибшие, прикрытые плащ-палатками. «Наши», — тихо говорит молодой милиционер с уставшими впалыми глазами. Его правое плечо перевязано бинтами, сквозь них проступает кровь.

По словам сотрудников Цумадинского райотдела, сегодня около 2 часов ночи в райцентрпопыталась проехать колонна из семи автомобилей с выключенными фарами. Машины с бандитамидвигались со стороны Эчеда-Майдани беспрепятственно проехали несколько сел и милицейские посты. Боевики, вооруженными автоматами, гранатометами и минометами, заявили, что «едут устанавливать Шариат в районе». Их в ночном рейде на Агвали участвовало не менее 50 человек.

Пятеро сотрудников РОВД и трое спецназовцев, прибывшие накануне ночью в район, встали на пути боевиков. Завязался неравный бой, который продолжался почти в течение пяти часов, но боевикам не удалось захватить Агвали — один из важных в стратегическом отношении населенных пунктов горного Дагестана. Утром они погрузили трупы своих убитых в транспорт, говорят, что забрали с собой еще двух контуженных местных милиционеров и отступили обратно в горы.

«От блокпоста до Агвали всего полтора километра, но к нам из райотдела помощь так и не пришла», — в глазах раненого милиционера появились слезы. В ночном бою погибли его друзья — сержанты милиции Закарья Гусейнов и Сулейман Сапиюлаев. Смертельное ранение ночью здесь получил также фельдшер 102-й бригады Магомед Берцинаев (впоследствии ему посмертно присвоят звание Героя России).

В райотделе милиции мы планировали узнать подробности боя, а затем отправиться в Эчеду, где не первый месяц находится лагерь боевиков. Надеялись, если повезет, добраться и до Сильди, поговорить с местными жителями, узнать их настроение.

Вокруг райотдела милиционеры в бронежилетах, все здание окружено ДОТами, на чердаках близлежащих домов также оборудованы огневые точки. На крышах за мешками с песком постоянно дежурят сотрудники РОВД. После проверки документов мы через КПП входим во двор отдела милиции, потом проходим еще один контрольный пункт и попадаем в темный коридор. Но в райотделе никому нет до нас дела. На лицах начальников – тревога и растерянность. Журналистов приказано выпроводить из помещения.

Ровно месяц назад мы уже приезжали в Цумадинский район. Небольшой наряд милиции, направленный в село Эчеда разоружить радикальных исламистов, 3 июля 1999 года был окружен, сотрудники сами оказались в заложниках. Жители мятежного села обезоружили милиционеров и доходчиво объяснили своим пленникам — «заблудшим братьям», что скоро в республике будет другая жизнь – по карамахинскому варианту.

Тогда дерзкая акция эчединского джамаата всерьез встревожило руководство республики. В Цумадинский и Ботлихский районы срочно перебросили дополнительные силы ОМОНа. Руководство МВД доложило, что все наиболее важные перевалы и тропы взяты под контроль. Но оплот ваххабитов в горном Дагестане, судя по всему, дагестанским милиционерам так и не удалось заблокировать. В Эчеду продолжали свободно ходить КамАЗы, топливозаправщики и «Нивы» без опознавательных знаков. События сегодняшней ночи свидетельствовали, чтобы безопаснее в районе не стало.

Центр села похож на встревоженный улей. На улицах много людей: гражданские, военные, милиционеры. В Агвали спешно усиливают охрану административных зданий, узла связи, школы и больницы. Решено всех больных отправлять по домам, чтобы не стали заложниками, если боевики снова нагрянут. Здесь никто уже не сомневается, что ночная атака на Агвали была только разведкой боем. О том, что приближается час суровых испытаний, мы вечером в своем репортаже рассказали в программе «Время».

Волк готовится к прыжку

В приграничных с Чечней районах республики давно участились обстрелы райотделов милиции, застав и блокпостов подразделений внутренних войск. Только за первую половину 1999 года зафиксировано более 80 нападений. Мирные жители из взрывоопасной зоны уезжают к родственникам в города. Сотрудники МВД, не первый год несущие службу в усиленном режиме, не в силах предотвращать ежедневные похищения людях и угон скота в соседнюю республику.

Боевые действия в последние годы разворачиваются не только на границе. «Гости» из Чечни совершают рейды и вглубь республики. Группа боевиков Хаттаба численностью, по разным оценкам, от 40 до 60 человек, вооруженная пулеметами и гранатометами, в декабре 1997 года беспрепятственно заехала в республику на автомобилях «Волга», «Жигули» и «КамАЗ» и совершила дерзкое нападение на воинскую часть в пригороде Буйнакска. Им удалось поджечь несколько танков, БМП и цистерны с топливом. После часа ожесточенного боя террористы захватили в пути наблокпосту в заложники семерых сотрудников милиции, и, прикрываясь ими, ушли в Чечню.

Вожди Ичкерии, опьяненные безграничной свободой, не скрывают, что вынашивают планы поглощения Дагестана. Еще в августе 1996 года во время подписания Хасавюртовских соглашений Аслан Масхадов открыто заявил: «Отрадно, что подписание соглашения происходит на исконно вайнахской земле» (т.е. в Хасавюрте). От такой наглости представители Дагестана, участвовавшие в переговорах, даже растерялись.

Через год в Грозном учредили организацию «Исламская нация», которая объявила своей главной целью создание «имамата». Движение выступало за присоединение Дагестана к Чечне в рамках отдельного исламского государства. Вице-президент Яндарбиев, министр пропаганды Удугов и первый вице-премьер Басаев серьезно говорили о Чечне как о будущем морском государстве. Они грезили о порте на дагестанском берегу Каспийского моря.

Накануне боев в горах Дагестана мы с коллегой Русланом Гусаровым находились в Чечне в командировке, готовили репортажи об «исламском порядке» в соседней республике. Тогда выяснилось, ичкерийский режим даже напечатал в Европе красочные карты, где Хасавюртовский и Кизлярский районы республики уже входили в состав Чеченской Республики Ичкерия.

В те годы чеченцы Дагестан чаще презрительно обзывают «Страной без Веры» (Дар аль Куфр). А свою же республику гордо называют «Страной Веры» (Дар аль Ислам). Они призывают дагестанцев «объединяться, чтобы изгнать из своих краев российских солдат и промосковских чиновников». В будущем исламском государстве себе, разумеется, отводят роль учителей, наставников.

После мирных Хасавюртовских соглашений Чечня, по сути, вышла из состава России. Но в Москве тогда в упор не замечали фактической независимости мятежной республики. Она продолжала содержать антироссийский режим. В Грозный по-прежнему самолетами и поездами отправляли не только пенсии, но также субсидии и средства на восстановление экономики. Но эти деньги преимущественно шли на закупку оружия и на обустройство военно-учебных центров. Для подготовки боевиков в республике открыли семь учебных центров. Их развернули в зданиях бывших пионерских лагерей под вывеской «Кавказский институт исламского призыва» — «Исламский институт «Кавказ». Чечня стала центром экспорта терроризма в регионе.

Как рассказывал генерал Геннадий Трошев, в то время заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, «только в первой половине 1999 года, перед вторжением в Дагестан, в мятежную республику из федерального бюджета отправили почти 300 млн. рублей». Одновременно чеченцы продолжали взимать с транзитных машин «таможенные сборы», грабить поезда, воровать электроэнергию и нефть, печатать фальшивые доллары, производить и распространять наркотики, похищать людей для выкупа. Почти все вырученные от такого «бизнеса» деньги шли на подготовку боевиков.

Идейные вдохновители джихада и их спонсоры видели ближайшую свою задачу на Северном Кавказе в его отделении от России и создании Кавказского Халифата — от моря до моря. Ключевая роль в этом глобальном плане отводилась Чечне. Чечня стала «кузницей» «кадров» для «исламских революций» в соседних республиках, центром экспорта терроризма в регионе.

О масштабах подготовки боевиков в центрах Хаттаба даже мы, журналисты, знали не понаслышке. Однажды карамахинские исламисты обвинили меня в необъективности, назвали врагом ислама и взяли в заложники. Кажется, это случилось за год до войны в Дагестане. Представители джамаата заявили, что я в репортаже о ситуации в республике якобы назвал их террористами. Почти сутки они тогда удерживали меня в своем штабе в Чабанмахи, но потом неожиданно отпустили: местный бригадный генерал Джаруллах «амнистировал», как было объявлено, в связи с тем, что обвинения не подтвердились. Но пока был под арестом и ждал решения своей судьбы, я случайно увидел интересный видеоролик о буднях военных лагерей Хаттаба. Двое скучающих охранников смотрели его на новом видеомагнитофоне. Очевидно, это была копия видеоотчета для заграничных «спонсоров». Ролик был снят и смонтирован в романтической манере, с воинственной музыкой, а титры написаны на арабском языке. Так вот, «картинка», «герои» видеоролика и их реплики не оставляли сомнений о направлении главного удара скорой войны.

Разновозрастные дагестанцы, видно, среди иностранных инструкторов чувствуют себя комфортно, они с удовольствием изучают оружие, минновзрывное дело и как заправские актеры позируют перед камерой. Пожилые «курсанты» Хаттаба — бородатые деды из горных районов — между занятиями по терроризму не забывают отправлять еще и «приветы» руководителю Дагестана. На полигоне, бросая мины в ствол миномета, они задорно кричат: «Это тебе, Магомедали, держи! Мы скоро будем в Махачкале!».

Конвейер по подготовке профессиональных убийц в Чечне работал без остановок. По данным российских спецслужб, накануне вторжения международных террористов в Дагестан весной и летом 1999 года учебные центры Хаттаба, выпустили два потока курсантов – не менее пятисот боевиков-дагестанцев. Скоро они с оружием в руках вернутся в республику. Боевикам объявили, что в Дагестане их с нетерпением ждут «братья по вере».

Зубы дракона

Больше года в Буйнакском районе Дагестана уже существовал ваххабитский анклав, объединивший несколько сел с центром в Карамахи. В стратегических планах чеченских исламистов Кадарская зона получила официальное название — «Центральный фронт освобождения Дагестана». Карамахинцы взяли в руки оружие, разгромили отделение милиции, изгнали представителей официальной светской власти и объявили о введении на своей территории законов шариата. Их эмиссары стали пропагандировать в республике идеи «чистого ислама».

По словам дагестанского поэта Адалло, «только «фундаменталисты» в постперестроечный период говорили о социальной справедливости и равноправии, о гармонии взаимоотношений внутри религии». Именно поэтому, по мнению Адалло, «ваххабизм — ислам уже безо всяких «советских» и прочих наслоений, ислам конкретных действий» стал популярен в обществе.

В конце 1998 года по предложению руководства республики Государственная Дума РФ приняла специальное Постановление «О ситуации, сложившейся в Республике Дагестан». Депутаты федерального парламента признали, что «в силу своего геополитического положения, ослабления позиций России на Северном Кавказе, нерегулированности в Чеченской Республике, Республика Дагестан стала центром повышенного внимания различных спецслужб иностранных государств, нефтяных монополий, религиозных объединений экстремистского толка».

В Дагестан хлынули арабские эмиссары, представляющие многочисленные международные благотворительные организации. В республике активную деятельность развернули организации исламского призыва «Спасение», общество «Катар», благотворительный фонд «Меденият», представительство ассоциации благотворительной деятельности «Аль-Хайирия», международный благотворительный фонд «Беневоленс Интернешнл». Через них обеспечивали финансирование различных «гуманитарных проектов», их представители раздавали в селах малоимущим муку, рис, сахар. Но они, по данным спецслужб, оказывали также идеологическую и военно-техническую помощь радикальным исламским организациям на территории России.

После краха официальной коммунистической идеологии многие ищут «утешение» в «чистом исламе». Нерешенные социально-экономические проблемы, коррупция, отсутствие элементарных условий для жизни и активная пропаганда «новых пророков» подталкивают людей к созданию в республике крайне радикальных религиозных общин. «Доброжелатели» не только словом, но и рублем туманили особенно молодые умы безработных дагестанцев. По совету новых «учителей» жители нескольких сел Цумадинского района тоже объявили о введении на своей территории законов шариата. Местные исламисты по подсказке полевых командиров из Чечни готовят почву для «революции» в республике: закупают оружие, создают сеть ячеек в разных районах Дагестана, занимаются агитацией новых идей.

В этот период начался также массовый и бесконтрольный отток молодежи на учебу за границу: представители зарубежных исламских организаций сами «выбирают» абитуриентов. В арабских странах из них готовят новых «воинов ислама» и «пророков» для Дагестана. Приверженцев идей Кавказского халифата в республике становятся все больше. «Доброжелатели» настойчиво внушают дагестанцам мысль, что единственное решение их проблем — «создание исламского справедливого государства, основанного на положениях и нормах Корана и шариата». Они призывают дагестанцев «объединяться, чтобы изгнать из своих краев российских солдат и промосковских чиновников». Саму идею «нового имамата» регулярно подкрепляли материальной помощью, которая исчислялась миллионами долларов. Деньги шли в Чечню, а оттуда что-то перепадало и «дагестанским братьям».

Политизация ислама вызывает тревогу в обществе. Известный журналист и общественный деятель Гаджи Абашилов в январе 1998 года пишет: «Недруги Дагестана уже давно сеют здесь зубы дракона. Мы, и прежде всего политики, должны знать, что из них вырастают не ласковые телята, а кровожадные рептилии».

Дагестанская религиозная оппозиция в 1998 году создала в Чечне так называемую Исламскую Шуру Дагестана. Своей главной целью Шура провозгласила «свержение действующего воровского режима» и освобождение Дагестана от «русской оккупации». Тогда же полевые командиры Басаев и Хаттаб вместе с известным дагестанским поэтом Адалло учредили Конгресс народов Чечни и Дагестана. На первом этапе идею создания этого общественного органа поддержали и официальные власти в обеих республиках, но потом попытались помешать проведению учредительной конференции. В Махачкале опасались, что новый межреспубликанский орган окажется в руках экстремистов, станет неуправляемым.

Власти республики видели, как ухудшается ситуация в горах и в Буйнакском районе. Председатель Госсовета Магомедали Магомедов встретился с представителями джамаата сел Кадарской зоны. Но переговоры с карамахинцами ни к чему не привели. Они не признают светскую власть. Молодые люди из Кадарской зоны уклоняются от призыва в российскую армию и проходят «альтернативную службу» в отрядах Хаттаба и Басаева.

В Москве пока не только не видят реальную угрозу целостности страны, но и не знают, как реагировать на действия «исламских революционеров». Министр внутренних дел России Сергей Степашин в 1998 году посетил Карамахи, он называет местных ваххабитов «нормальными ребятами». Большой федеральный чиновник тогда привез из Москвы для «симпатичных экстремистов» несколько КАМАЗов гуманитарного груза. По неофициальным данным, в Карамахи амир местных ваххабитов Мухтар Атаев и министр МВД страны Сергей Степашин заключили пакт о ненападении. Москва боялась гражданской войны в Дагестане и, видимо, согласилась на «исламскую автономию» в республике.

Операция «Имам Гази-Мухаммад»

В Чечне тем временем активно готовились к вторжению в Дагестан. Под знамена газавата уже собрали самые разношерстные силы, ядро которых составляла так называемая «Исламская международная миротворческая бригада». Кроме наемников из Закавказья и «миротворческих сил Меджлиса народов Ичкерии и Дагестана», туда, в частности, входили также «Исламская армия Кавказа» и «Дагестанская повстанческая армия имама».

Главари «освободителей» тем временем определили районы для сосредоточения своих вооруженных формирований: Анди, Гигатли и Ботлих. Центральную группу возглавлял Шамиль Басаев, северную – Ширвани Басаев, а южную – один из духовных лидеров движения «Джамаат Аль-Муслимун» Багаутдин Магомедов. Всеми «Объединенными вооруженными силами моджахедов» руководил председатель Конгресса народов Чечни и Дагестана Басаев.

«Освободительный поход» в Дагестан они решили начать через Ботлих. Басаев рассчитывал набрать в горах новую армию моджахедов. А потом многотысячные отряды должны были выйти к морю – заветная мечта ичкерийцев. Там они водружают над Шамилькалой (так в своих документах боевики называют Махачкалу) зеленое знамя.

Чеченские отряды по замыслу Басаева и Хаттаба должны были только «поджечь фитиль» «исламской революции», а главную роль в этой операции они отводили дагестанцам. Главари боевиков очень рассчитывали на поддержку местного населения. В обществе нарастало социальное и межнациональное напряжение. Промышленные предприятия и совхозы развалились, сотни тысяч простых дагестанцев в это время оставались без работы и без средств к существованию. Последующая длительная транспортная и энергетическая блокада, по сути, уничтожила экономику республики. В некоторых районах до 80% трудоспособного населения осталось без работы. Еще больше ухудшал ситуацию и непрерывный поток беженцев из Чечни: в дагестанских семьях не первый месяц проживали около 120 тысяч жителей из соседней республики.

Одним словом, недовольство горцев властями, которые годами не решают острые экономические и социальные вопросы, как казалось главарям боевиков, можно направить в нужное русло. Хаттаб и Басаев верили, что народ в Дагестане их поддержит в священной борьбе с неверными и встретят с распростертыми объятиями. Более того, они, видимо, желая повлиять на религиозные чувства дагестанцев, дали своему плану оккупации республики кодовое наименование «Имам Гази-Мухаммад».

К активным масштабным действиям боевиков, думаю, также подтолкнули пораженческие настроения, распространившиеся в федеральных силовых структурах. Еще до начала боевых действий в генштабе открытым текстом говорили: «Горный Дагестан для нас потерян». В Москве боялись, что дагестанцы восстанут, отрежут 102-ю бригаду от основных сил и вместе с чеченцами уничтожат российских военных. За три месяца до этих событий из Цумадинского и Ботлихского районов были выведены войска, стоявшие там больше года.

Командующий российскими войсками в Чечне генерал-полковник Геннадий Трошев еще в январе 1998 года ввел в Ботлих группировку 7-й  воздушно-десантной дивизии, чтобы обезопасить дагестано-чеченскую границу от прорыва боевиков. Но буквально за несколько месяцев до вторжения басаевцев этот батальон внезапно перевели в Каспийск. По приказу Москвы сняли с перевалов и мобильные пограничные отряды.

Весной 1999 года на дагестано-чеченской административной границе не осталось ни одного солдата. Поддержка порядка и защита Конституции целиком и полностью легла на плечи дагестанских милиционеров. В горах и на равнине редкие и малочисленные милицейские пикеты прикрывают границу с Чечней.

В середине лета 1999 года в Грозном прошли парады-смотры отрядов боевиков. Под зеленые и черные знамена собрались мусульманские фанатики и мечтатели, самозванцы и изгнанники. В их первых рядах плечом к плечу шагают полевые командиры Шамиль Басаев, Хаттаб, Доку Умаров, Зелимхан Яндарбиев и первый заместитель председателя Конгресса народов Чечни и Дагестана поэт Адалло. Они гордо носят камуфляжную форму и армейские ботинки, с удовольствием позируют иностранным журналистам и фотокорреспондентам.

«Освободители» готовы к вторжению. Басаев приказал «пятой колонне» в республике подготовиться к решительным действиям. Речь в первую очередь шла об организации массовых беспорядков в Махачкале, после которых на помощь к «братьям по вере» в столицу Дагестана с севера придут отряды чеченских «освободителей». Эту радиограмму, по информации Минобороны, разведке федеральных сил удалось перехватить. Вечером 4 августа штаб Северо-Кавказского военного округа получил срочную шифровку из Генштаба. Москва предупреждает о готовящемся мятеже в Махачкале.

Позже генерал Геннадий Трошев (тогда заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа) расскажет в своих мемуарах: «Согласно плану Махачкала будет разбит на зоны ответственности чеченских полевых командиров и дагестанских ваххабитов. Боевики намерены прибегнуть к захвату заложников в наиболее людных местах, после чего официальным властям Дагестана будет предъявлен ультиматум о добровольном уходе в отставку. Осуществлена переброска 600 боевиков через чеченское село Кенхи в дагестанский Ботлих с последующим проникновением в Махачкалу и ее пригороды».

Около 500 боевиков 4 августа из соседней республики зашли в Цумадинский район. Они присоединились к отряду Багаудина Магомедова, который уже больше года хозяйничает в нескольких горных селах. Встревоженные активизацией боевиков власти Дагестана в тот же день ситуацию в горах обсудили на заседании Госсовета. Все уже понимают, что республика на пороге большой войны. «Моя совесть чиста, — заявил руководитель республики Магомедали Магомедов, — я все сделал, чтобы не допустить кровопролития. Но эти люди пришли не с миром, а пришли погубить наш народ».

Черные знамена в горах

На рассвете 7 августа отряды боевиков перешли административную границу и вошли в Ботлихский район. Их главари объявили, что в Дагестан пришли «международные боевые отряды». Под знамена газавата, по словам Басаева, встали «чеченцы, дагестанцы, турки, арабы, узбеки и таджики».

Боевиков, по разным оценкам, от 700 до полутора тысяч. Все одеты с иголочки, хорошо вооружены, оснащены современными средствами связи и новым транспортом. В первых колоннах вместе с чеченскими боевиками шли исламисты-дагестанцы, нашедшие год назад «приют» в Чечне. Тогда свой побег из республики они сравнивали с бегством Мухаммада из Мекки и обещали вернуться с триумфом. Теперь уверенные, что найдут поддержку у жителей нищих приграничных сел, давно забытых чиновниками из далекой Махачкалы, и те, и другие походным шагом входили в еще спящие населенные пункты Дагестана. Как сказал в те трагические для Дагестана дни наш мудрый Расул Гамзатов, «бандиты шли освобождать Дагестан от дагестанцев».

Смяв небольшие милицейские посты, боевики утром заняли Ансалту, Рахату, Шодроду и Тандо. Потом весь мир увидел в новостях террориста Басаева, спокойно гуляющего в дагестанском селе с арбузом в руках. Он вел себя в наших горах как хозяин.

И тут еще на всех каналах вечером показали видеокадры из Москвы — растерянный премьер-министр России на заседании правительства страны. Все услышали, как Степашин обреченно в Кремле произнес: «Мы теряем Дагестан…». Многим показалось, что в этот момент он плакал. Федеральная власть была в полной прострации.

Как вспоминают участники тех событий, было такое ощущение, что как будто все забыли о Ботлихе или считают ситуацию в регионе безнадежной. Кроме малокомплектного батальона десантников, дагестанских милиционеров, Казбековского ополчения и Махачкалинской интербригады в Ботлихе никого не было. Боевики уверенно растекались по горным склонам как мутный селевой поток, и, казалось, он снесет все на своем пути.

Но двадцать лет назад в дагестанских горах произошло то, что не могли предположить власти в Москве и не ожидали террористы – дагестанский народ поднялся на защиту своей земли. Мало нашлось в горах желающих участвовать в «джихаде» боевиков. Вооруженные до зубов чужаки хотели в домах горцев установить свои порядки, а гордые горцы такое никому не прощают. Призывы боевиков участвовать в создании «исламского государства» на западном побережье Каспийского моря горцы отвергли.   «Пусть сгорит достоинство того, кто сегодня дрогнет и пусть плачет мать того, кто сегодня струсит», — сказали старики.

Народ встретил боевиков с ненавистью в сердце и с оружием в руках. Жители горных аулов и местные милиционеры приняли на себя первый удар незаконных вооруженных формирований. И тогда на подступах к Ботлиху, по сути, закончился «освободительный поход» террористов.

Наступление боевиков на цумадинском направлении тоже завершилось провалом. Около 1000 бандитов из приграничных чеченских сел Кенхи и Хилиди в этот же день попытались прорваться в Агвали. Они хорошо вооружены, в их распоряжении БТРы, Уралы и даже зенитки.

Боевики требовали для себя проход через Гигатль к районному центру – Агвали. Старейшины ответили отказом, сказали категорично «нет»: «Мы погибнем, но вооруженные отряды через Гигатль не пропустим».

Никто не уехал из села, мужчины, женщины, старики и дети стали защитниками своего очага. Все важные высоты, перевалы, проходы и дороги вместе с военнослужащими взяли под контроль. Ополченцы создали вокруг села боевые посты, организовали КПП на въезде в село, соорудили доты и дзоты. Горцы поклялись стоять насмерть.

Когда боевики пошли на штурм села, их встретили шквальным огнем местные милиционеры, ополченцы, военнослужащие 102-й бригады и бойцы дагестанского СОБРа. После четырехчасового боя враг, неся большие потери, отступил в Чечню.

Охотники, врачи, учителя, колхозники, пенсионеры – все дагестанцы рвались в бой с врагами. В аулах спешно создавали отряды ополчения и комендантские взводы. Народ вооружался, чем попадется. Не только мужчины, но также женщины и подростки в массовом порядке стали вооружаться, каждый аул в горах превратился в неприступную крепость. В ход пошли даже прадедовские кремневые ружья времен кавказской войны. А те, кому не досталось оружия, устраивали на пути боевиков обвалы и камнепады.

Дагестанские власти объявили «о мобилизации населения на борьбу с бандитами и террористами». Воины-дагестанцы, которые служили в этот период в Вооруженных силах, стали писать рапорты командованию. Наши земляки, верные своему долгу, требовали, чтобы их отправили в Дагестан, на войну, они сами хотели защищать свою землю, свой дом, своих родных и близких. И они, прибыв в республику, вступили в бой с террористами, проявляли мужество и отвагу.

В те тревожные дни все авиарейсы и поезда, идущие в Махачкалу, были переполнены. Дагестанцы, жившие в городах России, возвращались для защиты своих сел и районов. Каждый дагестанец был готов встать на защиту своей земли.

Вся страна с тревогой следила за событиями в Дагестане. Горцы погибали под Гигатли, Годобери, Миарсо, Риквани, но не отступали, защищали каждую пядь своей земли. Как справедливо отметил известный публицист Александр Проханов, «все дагестанцы, которые погибали под Ботлихом, — погибали за Москву и Петербург, за Урал и Сибирь».

Киберотряд имени Михаила Лермонтова

В кабинете заместителя министра по национальной политике, информации и внешним связям Загира Арухова в те дни было шумно и многолюдно. Почти два десятка журналистов информационных агентств, радио, телевидения и газет каждый вечер собираются в этом небольшом помещении. Одни говорят по телефону, другие прямо на коленях пишут тексты, а третьи – берут интервью. Представители Минобороны, МВД и республиканских властей регулярно рассказывают журналистам о последних событиях в зоне боевых действий. Потом полученные новости из кабинета Арухова оперативно распространяются по СМИ.

Вооруженное вторжение боевиков в Дагестан сопровождались массированными информационными атаками на республику. Федеральные СМИ, находящиеся под контролем олигархов, по сути, еще накануне объявили республике информационную войну. В телевизионных репортажах и газетных публикациях московские журналисты нагнетали обстановку и провоцировали межнациональные и межконфессиональные кровопролития.

Для эффективного противодействия дезинформации, а также для содействия объективному освещению событий в республике в Махачкале под руководством министра по национальной политике, информации и внешним связям Магомедсалиха Гусаева образовали Координационный центр.

Заместителю министра Загиру Арухову поручена важная и ответственная работа — развернуть информационную войну с международными террористами. Для федеральных и республиканских журналистов ежедневно в его кабинете проходят пресс-конференции и брифинги. Талантливый журналист вместе с группой молодых компьютерщиков за короткое время организовал работу информационного агентства «Кавказ – ХХI век» и создал официальный правительственный сайт.

При поддержке Координационного центра редакции республиканских газет регулярно выпускали специальные вкладыши, в которых рассказывали о подвигах ополченцев, милиционеров и солдат. Подготовленные журналистами листовки с вертолетом разбрасывали над селами. «Дорогие братья и сестры! В этот тяжелый час испытаний мы с вами обязаны отбросить мелкие обиды, сплотить свои ряды и сказать решительное «нет!» оккупантам. Правда за нами!», — представители многонационального Дагестана призывали соотечественников встать на защиту родной земли.

За короткое время Загиру Арухову удалось скоординировать работу всех ведомственных пресс-служб, наладить их тесное сотрудничество с республиканскими и федеральными СМИ. Скоро страна, благодаря усилиям центра, уже видела на федеральных каналах репортажи о мужественных ополченцах, страна заново открывала для себя Дагестан и дагестанцев. «В Москве, может, наконец, поймут, что Дагестан — не окраина, а передний край России», — говорил Загир Арухов.

Журналисты-телевизионщики Руслан Гусаров, Эльмира Шарапилова, Гаджи Гасанов, Тимур Абдуллаев, Анжела Изудинова, Магомед Магомедов, Абдулла Сулейманов, как и их коллеги из информационных агентств и республиканских газет Декабрь Бейбутов, Федор Завьялов, Юрий Сафронов, Тимур Джафаров, Эльмира Кожаева, Абдурахман Магомедов, Магомед Абигасанов и другие в те тревожные дни стали военными корреспондентами. Они были в гуще событий, лезли в пекло, чтобы рассказать и показать жуткую правду террора. За ними охотились вражеские снайперы, они попадали под бомбежки и минометные обстрелы, но на завтра журналисты опять спешили туда, где решалась судьба не только Дагестана.

Каждый день рано утром журналисты телекомпаний бежали в Каспийск на военный аэродром, просились на борт боевого или грузового вертолета, чтобы снова оказаться на передовой. Руководитель Временной группировки федеральных сил генерал Геннадий Трошев уважал нелегкий журналистский труд, он нередко высаживал из своей «вертушки» охрану, чтобы на борту нашлось место журналистам. Из российских генералов, возможно, Трошев больше, чем кто-либо понимал важность информационного сопровождения боевых операций, находил время, чтобы объяснить представителям СМИ ситуацию на том или ином участке фронта.

Коллеги-журналисты работали, по сути, без отдыха и сна – и так на протяжении всей войны. В некоторые дни за сутки телевизионщики готовили по пять репортажей о событиях в зоне боевых действий – так быстро менялась обстановка. Именно тогда у граждан России сложился притягательный образ дагестанца-патриота, который даже с голыми руками пойдет на врага, чтобы отстоять свободу и независимость своей земли и страны.

Оперативное распространение достоверных сведений о положении на передовой, где шли ожесточенные бои, способствовало коренному перелому в идеологической борьбе с международными террористами. Как позже писал первый заместитель министра по национальной политике Зикрула Ильясов, «Охотников за «жареными» фактами удалось не только заставить пересмотреть свою позицию по отношению к событиям, происходящим в Дагестане, но и подавить их волю к продолжению информационных диверсий, направленных на разжигание религиозной и национальной розни, пропаганду войны».

К работе Координационного центра подключились компьютерщики из Москвы, Ростова-на-Дону и Краснодара. Впервые в истории современной России этой небольшой группе патриотов удалось одержать победу над врагом в информационной войне. Задолго до полного разгрома в горах Дагестана вооруженных банд журналист Загир Арухов и российские хакеры нейтрализовали главного идеолога ваххабитов Удугова и всю пропагандистскую сеть сепаратистов. Они взломали сайты бандформирований, через которые в глобальной сети террористы проводили идеологические диверсии, дезинформируя российскую и зарубежную общественность о событиях в республике.

На заглавной странице главного рупора террористов «Кавказ-центра» вывесили портрет великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова в папахе, бурке и с автоматом Калашникова. А внизу красочной картины — размашистая надпись: «Мы победим!». Позже всякого заходящего на веб-страницу «Кавказ-центра» встречал портрет Лермонтова уже в десантной форме и с автоматом наперевес и текст: «Здесь был Миша. С сайтами террористов и убийц всегда будет так!».

Забытый герой

Села так называемого Андийского участка находятся в 30 километрах от Ботлиха. В дни войны именно здесь решалась судьба всего «освободительного» похода международных террористов. На этом направлении не было российских войск. Но враг не прошел в Ботлих. Местные ополченцы — жители сел Анди, Гунха, Гагатли, Риквани, Ашали и Зило — встали на пути боевиков.

Крупный отряд под командованием Ширвани Басаева должен был пройти через высокогорные андийские села и выйти в тыл федералам, чтобы перерезать трассу Буйнакск-Ботлих. Боевики решили перекрыть с одной стороны перевал Андийские ворота, а с другой — взорвать мост в районе селения Муни и тем самым отрезать как минимум три горных района — Цумадинский, Ботлихский и Ахвахский — от остальной части Дагестана.

После очевидного провала «блицкрига» в горах главари боевиков надеялись хотя бы на этой территории Дагестана образовать исламское государство. Но для осуществления этой задачи им необходимо было пройти через андийские села. Бандиты предупредили дагестанцев, что если не пропустят их отряд, то они пройдут по трупам андийцев. Андийцев возмутили соседи-чеченцы, попытавшиеся силой установить новые порядки. «Если вы убьете всех мужчин, то наши женщины, как кошки, вцепятся вам в горло», — старики-андийцы с достоинством ответили брату главного террориста.

Оборону андийских сел возглавил начальник милиции города Хасавюрта подполковник Умахан Умаханов (не путать с однофамильцем — депутатом Госдумы). Человек он в республике известный и, без преувеличения, легендарный. «Дерзок, смел, бесстрашен», — говорят о нем друзья и недруги. На него много раз покушались: обстреливали машину, закладывали взрывные устройства, отправляли группы смертников для уничтожения.

Это он вел в январе 1996 года переговоры с Радуевым и другими бандитами об освобождении людей во время кизлярско-первомайской трагедии. Тогда я освещал эти события, видел, как офицер милиции по нескольку раз в день успевал бывать в логове боевиков.  Этот мужественный и бесстрашный человек, ежесекундно рискуя своей жизнью, один шел туда, чтобы освободить из рук террористов заложников – женщин и детей. После кизлярско-первомайской трагедии подполковник милиции Умахан Умаханов отказался получать орден Мужества, к которому был представлен начальством. Спецоперация, в ходе которой вместе с боевиками погибли и заложники, сильно потрясла Умаханова. «На душе у меня была боль за людей, которых не удалось спасти. И было стыдно», — объяснил тогда боевой офицер свой поступок.

Андийцы  заняли все господствующие высоты вдоль границы с Чечней, перекрыли все дороги и проходы. Наша съемочная группа в жаркий день августа встретила подполковника Умахана Умаханова в районе Земляной горы. Видно, что командир ополчения сутками на ногах: на лице недельная жесткая щетина, глаза красные от бессонницы, но он не показывает, что страшно устал. Умахан говорит, что не хватает оружия, боеприпасов, средств связи. Около сотни карабинов для ополченцев он получил через руководство республики, но автоматы, пулеметы и гранатометы, которыми вооружены его бойцы, по его словам, андийцы вынуждены закупать на свои деньги на рынках Чечни. «Чтобы купить автомат, андиец должен продать две коровы – Калашников стоит 16 тысяч рублей», — сказал он.

Вместе с командиром мы объехали позиции ополченцев. Андийцы (преимущественно женщины и дети) выкопали в горах многокилометровые траншеи и рвы. Везде расставлены дозорные и секреты. Умахан знает по имени каждого своего бойца. Офицер хорошо понимает, что скоро емувместе с простыми крестьянами и чабанами предстоит вступить в неравный бой с вооруженными до зубов бандитами. «Для нас всех наступило время «Ч», когда каждый человек делает выбор между предательством и мужеством, между трусостью и героизмом. И мы – свой выбор сделали: враг не пройдет»,- сказал подполковник Умаханов, оглядывая решительных ополченцев.

Около шести часов вечера 13 августа боевики по трем направлениям двинулись на Гагатли. По данным радиоперехвата, накануне между Шамилем и Ширвани Басаевыми состоялся радиообмен. Шамиль просил брата любой ценой прорваться в Андийском направлении, так как у него сложилась критическая ситуация. Вместе с ополченцами бой приняли и два десятка милиционеров, прибывшие накануне на подмогу. Чтобы усилить оборону, командир ополчения рассредоточил их среди неопытных ополченцев. Бой продолжался до утра. Не хватало патронов — ополченцы сбрасывали с горы на врага горящие автомобильные покрышки, шли в рукопашную. В этом бою боевики потеряли около двадцати человек и отступили. Но и сами ополченцы понесли потери, правда, — от своих. Они попали под «дружественный огонь» — российская авиация по ошибке нанесла по позициям ополченцев ракетно-бомбовый удар. Один человек погиб, трое ранены.

Потом первоочередной задачей для ополченцев стало взятие перевала Харами. Через этот важный стратегический пункт из Чечни регулярно переправляли оружие и боеприпасы воюющим в Ансалтинской зоне отрядам Басаева и Хаттаба. Под покровом ночи андийцы заняли основные подступы к перевалу и на рассвете неожиданно для врага атаковали их. Командир андийцев подполковник Умаханов повел ополченцев и десантников на штурм и с боем выбил противника с перевала Харами. Они перерезали все вражеские коммуникации и лишили основные силы боевиков возможности постоянно получать подкрепление из Чечни и продвигаться вглубь Ботлихского района.

Помню бой в местечке «Холодный родник», когда злые и решительные ополченцы с криками «ура» и «аллах акбар» погнали боевиков по горному склону. Враг бежал, бросая оружие и боеприпасы. На месте боя потом нашли также новые береты с изображением головы волка и комплекты камуфлированных брюк, видимо, недавно поступившие от заграничных спонсоров. Боевики в панике бросили еще запасы продовольствия и зенитную установку. Их неоднократные попытки вернуть себе стратегические позиции на перевале закончились провалом.

Андийцы не пропустили боевиков через свои села. В боях пятеро ополченцев сложили головы. Один из них – Муртузали Казаналипов – посмертно был удостоен звания Героя России.

Отрезанные от тылового обеспечения и поредевшие банды бандитов 24 августа покинули селения Ансалта, Рахата, Шодрода,Тандо и ушли в Чечню. Дагестанский народ вместе с армией прогнал их из республики. 26 августа 1999 года военные доложили о завершении операции по разгрому «банды наемников и их покровителей в лице международного террориста Хаттаба и бандита Басаева».

Ополченцы зачехлили свои ружья, вернулись из окопов в свои села — к ежедневным будням и к нерешенным социально-экономическим проблемам. Их командира Умахана Умаханова начальство перевело из Хасавюрта в Махачкалу, он возглавил в МВД новое управление. Но он и после войны не забывал своих героических земляков, помогал им, как мог, создал общественную организацию ополченцев «Дагестан-99», первым поднял вопрос о придании ополченцам статуса ветеранов боевых действий.

После войны, когда власти начали готовить документы к награждению ополченцев,   андийцы отказались от орденов и медалей. Они попросили властей за мужество и героизм наградить своего боевого командира Умахана Гаджимамаевича Умаханова высшей государственной наградой — званием Героя России. Представление подписали старейшины и главы администраций всех сел Ботлихского района, поддержали жители других районов.

Но в МВД Дагестана им ответили, что полковник Умаханов награжден в 1994 и 1996 годах двумя орденами Мужества, получил от главы МВД России генерала Рушайло именное оружие и досрочное звание полковника. На этом основании отказали в представлении Умаханова к званию Героя России. В милицейском ведомстве, конечно же, знали, что эти ордена не имеют отношение к трагическим событиям 1999 года. Вероятно, в честном и мужественном офицере увидели конкурента.

Невыученные уроки

В конце августа после окончания боев в Ботлихском районе началась милицейская операция по ликвидации ваххабитского анклава в Кадарской зоне. За первые пять дней кровопролитных боев под Карамахи внутренние войска и дагестанские отряды специального назначения так и не добились успехов. Более того, из-за несогласованных действий наступающие подразделения попали под ракетно-бомбовый удар своей авиации: более 50 погибших и раненных. Через неделю, как и в Ботлихе, к руководству боевыми действиями в Кадарской зоне вернулись военные.

Тут, видимо, потрепанные в Ботлихском районе боевики решили помочь своим «братьям по вере», оказавшихся в кольце федеральных сил. На рассвете 5 сентября их отряды из Чечни зашли в Новолакский район, и вышли на рубеж в пяти километрах юго-западнее Хасавюрта. Началась операция «Имам Гамзат-бек» — второй акт дагестанской трагедии. Новое вторжение бандформирований, как и месяц назад, для генералов стало неожиданностью.

О концентрации боевиков на границе говорили все, но власти, как и прежде, обвиняли журналистов в нагнетании психоза и «разрушении образа российского воина-защитника». Первый заместитель министра внутренних дел России Владимир Колесников даже грозился судом представителям СМИ. Накануне вторжения боевиков в Новолакский район вопреки тревожной информации с музыкой и торжественными речами десантные подразделения Минобороны вывезли из республики. В Новолакском и Хасавюртовском районах остались только небольшие заставы внутренних войск и наряды местной милиции. По сути, повторялся сценарий событий в Ботлихском районе.

Снова руководство республики объявило «о мобилизации населения на борьбу с бандитами и террористами». Снова ополченцы и милиционеры одни противостояли вооруженным до зубов международным террористам.

Без помощи и поддержки извне целые сутки в полном окружении новолакские милиционеры под командованием майора Муслима Даххаева вместе с бойцами Лепецкого ОМОНа, прикомандированными накануне в район, вели тяжелые бои. Они отвлекли на себя превосходящие силы Хаттаба и Басаева и, по сути, остановили дальнейшее наступление боевиков на Хасавюрт.

Главари террористов предлагали дагестанским милиционерам сделку: «Оставьте русских, а мы вам откроем коридор, и вы сможете с оружием уйти к своим». Майор Даххаев жестко и кратко отвечал Басаеву: «Мы и русские – братья, а братьев дагестанцы не предают. Лучше вместе здесь погибнем». После массированных обстрелов из гранатометов и крупнокалиберных пулеметов боевики опять штурмовали райотдел. Но защитники села Новолакское не дрогнули.

Федеральные СМИ поспешили объявить милиционеров и омоновцев уничтоженными. В штабах оперативно подготовили на их командиров — майора Муслима Даххаева и на майора Сергея Сковородина — представления на звание Героя России. Посмертно. В Махачкале и в Москве их считали погибшими. Но майор Даххаев неожиданно для штабистов не только сам выжил в этом аду. Он вывел из окружения без потерь около 80 сотрудников РОВД и спас от неминуемой гибели еще 24 бойца Липецкого ОМОНа.

«Даххаеву и Сковородину выдали по ордену Мужества, и на этом история закончилась. Видимо, генералы и политики не захотели заострять внимание общества на своих ошибках и просчетах. Героизм одних, как известно, это почти всегда следствие разгильдяйства других», — так заканчивался мой репортаж, подготовленный в те трагические дни.

К сожалению, и через двадцать лет справедливость не восторжествовала. Так уж повелось, что со временем замалчиваются имена настоящих героев, трусливые люди поднимаются на пьедесталы, нацепив на грудь разные побрякушки с громкими названиями типа «Народный герой» или «Гордость нации». Поздним умом генералы и политики в мемуарах все как один становятся непогрешимыми стратегами. А люди, реально смотревшие в 1999 году смерти в глаза и спасшие страну от позора, из-за своей скромности остаются в тени. Война закончилась, забудьте?

Алик Абдулгамидов