Его мать Инесса Александровна Назаревич работала старшим преподавателем в университете, отец Лев Михайлович Чубриков был крупным республиканским партийным функционером, а дед Александр Федорович Назаревич — известный писатель и фольклорист. Выросшему в такой советской семье молодому человеку в жизни, бесспорно, открывались хорошие перспективы. Он, возможно, стал бы блистательным ученым-филологом или сделал бы успешную карьеру советского или партийного работника. Но Саша неожиданно для всех связал свою жизнь с журналистикой.
«Дальновидный»
Его пишущая машинка стояла на столе в углу кабинета. То ли «Москва» она называлась, то ли «Олимпия». Отполированные до блеска литеры, чёрная потрепанная красящая лента и разболтанная шумная каретка свидетельствовали о ее почтенном возрасте. На этом антиквариате работал только Назар. Остальные журналисты редакции писали от руки, а потом листки со своими каракулями передавали машинисткам.
Летом 1989 года в редакции стараниями неутомимого корреспондента Тимура Магомедбекова появился первый бытовой компьютер – «Электроника». Стоил он, наверное, примерно как цветной телевизор или хороший музыкальный центр. Загрузка программ осуществлялась с кассетного магнитофона. Вверху экрана постоянно появлялась бегущая строка, которая подсказывала текущие режимы работы БК. Но чаще всего на экране загоралась надпись-вопрос: «Имя вашего файла?»
Для энтузиаста технического прогресса Тимура, который сразу же получил прозвище Файл, появление компьютера стало важнейшим событием. Он на нем печатал тексты, пытался создать архив материалов редакции. А большинство из нас вполне логично воспринимали компьютер просто как дорогую игрушку, на котором можно поиграть в примитивную игру «Тетрис» — тупо заполнять ряды на мониторе различными фигурами и получать за это как можно больше очков. И часто проигрывали из-за того, что на первых порах не успевали за быстрым темпом игры.
Назар с подозрением посмотрел на новый агрегат и вернулся к своей «старушке». За пишущей машинкой он становился необычайно деловым и даже суровым. Журналист двумя пальцами медленно начинал печатать текст. Постепенно набирал скорость — строчил как пулемет. Назар виртуозно переносил на бумагу свои впечатления об очередной командировке и мысли, лишь изредка заглядывая в блокнот для уточнения цифр или фамилий. Писал он всегда глубоко и проникновенно, его материалы отличались богатой лексикой и эмоциональностью: живой, острый слог, ироничный стиль.
Назар всегда досконально знал тему, над которой работал, проникал в самую суть явлений и событий. В нужный момент Назар всегда ставил в текст передачи подходящую реплику — удачную шутку или анекдот по случаю. Это сейчас молодые коллеги торопятся сообщать миру свое мнение по любому вопросу, демонстрировать свое «я», а тогда это могло показаться слишком грубоватым и даже неприличным. События и факты из жизни были главными материалами в творчестве журналиста. Для него были очень важны даже маленькие детали — что в тексте, что в жизни. Но за ними он не терял человека. Из таких деталей выстраивалась картина реальной жизни простого советского человека — с большими и маленькими проблемами.
В творческом объединении «Дагестан» к концу 80-х годов нас было семеро: Александр Назаревич, Федор Завьялов, Расул Микаилов, Загир Арухов, Юрий Сафронов, Тимур Магомедбеков и автор этих строк. Семеро неисправимых романтиков. Мы были разные по темпераменту и таланту, но все искренне верили, что жизнь можно изменить к лучшему. И каждый день, как могли, боролись с несправедливостью.
Мы были молоды, не только азартно трудились, но также любили дружеские застолья, искали, как говорят, истину в вине. На журналистскую зарплату, правда, особо не разгуляешься. Но килька в томатном соусе, плавленый сыр «Дружба», колбаса, водка и лимонад всегда были на столе. После нелегкого очередного прямого эфира вечером в тесном кругу обсуждали бурные политические события, которые разбудили ото сна страну – трансляции с заседаний Съезда народных депутатов СССР, выступления Сахарова, Собчака, Афанасьева.
Редкий день Назар не появлялся на работе с толстым журналом. «Новый мир» или «Знамя» стали его настольными изданиями. В годы перестройки журналы по-новому рисовали образы многих деятелей революции – А. Луначарского, А. Коллонтай, Ф. Раскольникова, В. Чапаева, П. Дыбенко, там публиковались ранее запрещенные романы. У Назара была болезненная страсть к чтению, круг его интересов был очень широк, собеседники всегда поражались его глубокой и разносторонней осведомленности, какой бы сферы не коснулся разговор. Перестроечная публицистика, очерки о судьбах деятелей культуры, пострадавших от репрессий и преследований властей, статьи по экономике, в которых излагались взгляды и предложения таких экономистов, как А. Чаянов и Н. Кондратьев, в свободное от работы время читал он запоем.
Назар при его огромной популярности был абсолютно лишён тщеславия и зазнайства, оставался очень скромным человеком. Саша – так уважительно и ласково обращались к нему герои его программ. Для друзей и коллег он был Назаром. Знаток арабского языка Тимур Магомедбеков говорил, что «Назар» переводится как «дальновидный» или «имеющий пристальный взгляд». Для чиновников же «дальновидный» журналист оставался Александром Львовичем. Официально и без панибратства.
Возможно, из-за того, что он всегда был предупредителен и вежлив, журналист нередко производил впечатление беззащитного человека. Но когда разговор переходил на очень важные и принципиальные для него вопросы, это взъерошенный и чуть насмешливый человек становился твердым и непоколебимым. Уже неважно было кто перед ним – высокомерный инструктор горкома партии или чванливый министр. Взгляд становился жестким, журналист бросался в бой. Нередко, комментируя такие встречи, Назар бывал немногословен: «Скоты». Это он — о неумных, бескультурных и заносчивых чиновниках.
Назар был в поступках независим и смел в суждениях, он не робел ни перед кем. На дагестанском телевидении только он мог себе позволить объективно рецензировать передачи руководителя студии телевидения Феликса Астратьянца – непререкаемого авторитета в журналистском сообществе. Не только многие журналисты, но и члены правительства боялись лишний раз попасться на глаза строгому «отцу телевидения». Если другие рецензенты чаще всего рассыпались комплементами в адрес автора популярной программы «Наша почта» и при этом покрывались легкой испариной, то Назар в зале, где на традиционную летучку собирался весь коллектив, спокойно и аргументированно разбирал на косточки передачу, невзирая на высокий статус ведущего. Он не боялся говорить правду, он был уверен, что компетентность журналиста — залог его творческой независимости.
Назар был старше всех в нашем журналистском коллективе и опытнее. В редакции он стал генератором идей, создавал в коллективе среду, в которой новые проекты не могли не родиться. А свой высокий профессионализм журналист регулярно демонстрировал в эфире: вместе с коллегами готовил ежедневные выпуски новостей, пятничную итоговую информационно-публицистическую программу «Дагестан» и криминальный канал «Сирена».
В поисках себя
Творческие способности, как вспоминает сестра Татьяна, у Саши обнаружились очень рано. Гуманитарные науки с детства влекли его, а сильнее прочих – литература. Еще в школьные годы он увлеченно писал стихи, пародии, эпиграммы и даже приключенческие романы. Нередко в этот творческий процесс он увлекал и деда. По просьбе внука Александр Федорович, который еще до революции в гимназии изучал иностранные языки, переводил на французский язык отдельные фразы для диалогов его героев.
Книги с ранних лет стали его главными друзьями. Саша буквально жил в богатой домашней библиотеке деда. Попадая под влияние прочитанных книг, кучерявый смышленый мальчишка постоянно что-то сочинял – новые игры, истории, сказки. И непременно примерял образы книжных героев к себе. Отложив в сторону очередную книгу, Саша объявлял, что он станет бесстрашным летчиком-испытателем. Детская комната превращалась в аэродром, а перевернутые стулья — в самолеты, которые со страшным ревом поднимались в небо. Через пару дней он уже сообщал родным о желании стать капитаном дальнего плаванья. Та же комната теперь — бушующий океан, а стулья — корабли. Сам же Саша в бело-синей матроске стоит гордо на табуретке-мостике с капитанской подзорной трубой и ведет суда в дальние края. И все эти игры сопровождались сочиненными Сашей на ходу историями.
«В это утро я проснулся как всегда рано. Жизнь обеспеченного человека еще не научила меня спать до полудня» — так начинался один из первых его романов. Родным было забавно это читать: Саша не любил вставать рано. Обеспеченным человеком он, как мы уже знаем, тоже так и не стал. Всерьез не занялся и литературным ремеслом. Считал, что писателем может быть только гениальный человек.
Но, видимо, время, проведенное за чтением книг из дедовской библиотеки, для Саши не прошло даром. После школы любовь к чтению привела его на филологический факультет Даггосуниверситета, где он не только учился, но и редактировал стенгазету, руководил научной студенческой экспедицией, продолжал писать стихи. В 1970 году, окончив университет, он получил квалификацию учителя русского языка и литературы, но в школу работать не пошел. Он отказался от брони и решил примерить солдатские кирзовые сапоги, не хотел «косить» от армии.
«Тогда послевоенные дети почти всегда во дворе играли в войну, мальчишки мечтали о подвигах, солдатская служба была овеяна романтикой, и поэтому многие мечтали пойти в армию и реально соприкоснуться с военной жизнью. Саша не был исключением, он уговорил родителей отпустить его на службу после окончания университета, хотел себя испытать», — рассказывает сестра.
Реальная жизнь оказалась суровее книжной, в ней мало было романтики. Едва только поезд с призывниками отошел от Махачкалинского перрона, попутчики украли у Саши теплые вещи – меховую шапку, перчатки и шарф. В дороге он сильно простудился, в воинскую часть прибыл уже больным. Командир взвода, видимо, решил слабого и плохо подготовленного к суровой армейской службе новобранца перевоспитать. Узнав, что Саша окончил университет, лейтенант пообещал «выбить из него всю интеллигентскую дурь». Начались суровые армейские будни: наряды, дежурства и боевая учеба. Командиры, чтобы служба, как говорится, медом не казалась, часто устраивали и внеплановые марш-броски с полной выкладкой. А Саша наравне со всеми проходил эту школу, он не хотел, чтобы его считали избалованным интеллигентом. Даже когда с непривычки портянки натерли ноги до кровавых мозолей, он не обращался к врачам и продолжал нести службу. Дотерпелся он до того, что попал в госпиталь уже с начинающейся гангреной — ему чуть не ампутировали ногу. Позже на гражданке Саша всегда со смехом и со свойственным ему юмором рассказывал о своей армейской жизни, которая, конечно же, не была такой уж легкой и веселой. Но рядовой запаса Александр Назаревич был рад приобретенному жизненному опыту.
Дорога в журналистику
После службы в армии Саша пошел в журналистику. Как считает сестра Татьяна, здесь видимо, сыграла свою роль не только любовь к чтению, но и генетика: оба его деда — и по отцу, и по матери — были журналистами. Михаил Чубриков ушел на фронт в 1941 году из Нижнего Новгорода (тогда город Горький) и в 1943 году пропал без вести. А второй дед — Александр Назаревич был в 30-е годы одним из первых редакторов республиканской комсомольской газеты «Молодой дагестанец» и одним из первых редакторов газеты «Красный Дагестан».
Саша по совету друзей в 1972 году пришел работать на телевидение. В начале, как и все новички, он проходил «обкатку» в редакции информационной программы «Дагестан», потом руководство студии назначило его редактором только что созданной новой городской программы «7 дней Махачкалы». Она должна была рассказать, прежде всего, о деятельности партийных и советских органов столицы республики. Но через год он упросил руководство телекомпании освободить его этой «каторги»: журналист не любил сидеть на бесконечных заседаниях горисполкома и различных комиссий, чтобы рассказывать «о неустанной заботе партии и властей о людях». Ему не нравилась такая паркетная журналистика. В эфире он хотел освещать проблемы простых горожан, страдающих от отсутствия воды, тепла и простого внимания коммунальщиков. Но городские чиновники по другому видели политику городской программы. Они все чаще вмешивались в творческие процессы, указывали не только ЧТО снимать, но и КАК снимать. Не обходилось без конфликтов. Слишком свободный и слишком бескомпромиссный он не пришелся ко двору, скоро Назаревич ушел с телевидения, оставив городскую программу более гибким коллегам, «умеющим жить» и приспосабливаться.
Успешных людей, как известно, много, а совестливых, к сожалению, наперечет. Саша был из этой редкой породы. Он пошел работать рядовым корреспондентом в редакцию газеты «Комсомолец Дагестана». Тогда в «молодежке» работали талантливые журналисты Насир Ярахмедов, Галина Ким, Ирина Изопескова, Магомед Канаев, Андрей Шмонин, Валерий Комиссаров, Гаджи Шамов, Натик Джафаров и Олег Санаев. Коммуникабельный Назаревич быстро вписался в этот дружный коллектив, стал в газете заметным автором. «Корреспондент Саша» писал о строителях Шамхальского комбината хлебопродуктов, о мастерицах Хивской ковровой фабрики и о буднях студенческой молодежи. Читатели писали ему письма, они обращались к нему за помощью.
Зимой 1978 года его отправили в командировку в Тобольск. Тысячи добровольцев из разных регионов страны ехали в этот далекий край не только за романтикой, за запахом тайги. В Тюмени полным ходом шло строительство крупнейшего в мире нефтехимического комбината. На ударной стройке трудились и дагестанцы. Первый репортаж из Тюмени, который Саша скоро отправил в газету, так и назвал – «Строят наши земляки». Этот репортаж начинался с поэтической зарисовки:
«Как просыпается стройка? Морозная тишина прерывается мерным гулом, затем грохнет что-то как застоявшийся состав, и заскрипит по рельсам башенный кран, стряхивая оцепенение с громадины. Потом вспыхнет с треском вольтова дуга сварки, и разнесется в застоявшемся воздухе:
— Э-ге-ге-гей! Давай, майна!
А следом вступают надрывные басы самосвалов, вот уже стройка ожила, встряхнулась, вошла в привычный трудовой ритм…»
Ему было все интересно в жизни строителей – их трудовые будни, отношения, мечты. Две недели корреспондент дагестанской молодежной газеты жил в тайге на ударной стройке. Рано утром по занесенным снегом дорогам он выезжал на строительные объекты и поздно вечером возвращался в вагончик, где ему выделили койку. После нелегкой дневной вахты рабочие собирались у жаркой печки-буржуйки, пили горячий чай и пели песни.
Земляки-комсомольцы Марта Ким, Магомед Бигишиев, Магомед Ханапиев, Владимир Огнегин, Александр Красников и Умар Магомедсултанов — герои его тюменских репортажей. Он с восторгом и гордостью писал о них – о крановщиках, сварщиках, плотниках-бетонщиках и водителях самосвалов. В конце командировки открытого и простого «корреспондента Сашу» коллективы бригад провожали как родного. Он для всех на стройке стал своим человеком. Если до этой командировки он еще сомневался в верности избранной профессии, то после этой нелегкой поездки журналистика стала делом всей жизни. А серию его репортажей о дагестанцах, которые трудятся в Тюмени, отметили в Союзе журналистов республики, корреспондент газеты «Комсомолец Дагестана» Александр Назаревич стал лауреатом республиканской премии «Золотое перо».
Дагестанский Черниченко
В декабре 1979 году он неожиданно оставил «Молодежку» и вернулся на телевидение. Говорил, что «устал бегать за комсомолом». Но есть и менее популярная версия: по мнению его коллег, так родные спасли Сашу от постоянных запоев. Журналисты газет, работающие на улице Пушкина, любили вечерами «посидеть» за бутылочкой «Портвейна» или «Вермута» в фотолаборатории у хлебосольного Федора Зимбеля. Но нередко и рабочий день журналистов начинался с короткого «забега» в ближайший ресторан.
«С 11 утра, выглянув в окно, можно было увидеть, как сотрудники разных газет гуськом тянутся к ресторану «Лезгинка». Там работали буфетчиками Фира и Миша, отпускали водку в кредит. Записывали фамилии должников в засаленную тетрадку и хорошо помнили, когда в газетах аванс и зарплата», — вспоминал редактор «Комсомольца Дагестана» Иззет Алиев.
Но настоящая эпидемия, по словам бывшего редактора молодежки, началась, когда какой-то умник додумался прямо напротив здания редакций установить автоматы по продаже вина: стакан довольно низкопробного пойла стоил 40 копеек и с ног сбивал моментально. Потом журналисты, как шахтеры из забоя, выбирались из запоя, «выпив чертову норму стаканов, как титан пятилетки Стаханов».
Говорят, что в этот критический момент дед вмешался в судьбу Саши. Он попросил своего знакомого поэта и по совместительству председателя Гостерерадио Магомеда Гамидова устроить внука снова на телевидение, подальше, как говорится, от злачных мест.
Опытного журналиста руководство телерадиокомитета назначило редактором редакции народного хозяйства, как сказано в приказе, «с окладом 130 руб.». Тогда, старшее поколение помнит, и провинившихся партийных функционеров чаще всего отправляли руководить сельским хозяйством. В те времена считали, что «сельское хозяйство — черная дыра».
Саша слушал «голоса», читал самиздат и, кстати, из этого не делал большого секрета. Возможно, и телевизионное начальство подозревало о его «белогвардейской сущности». А о его нелюбви к чиновникам они точно знали – не забыли опыт работы в программе «7 дней Махачкалы» и не рискнули поручить «неблагонадежному» журналисту общественно-политические программы.
В те годы на Центральном телевидении выходила очень популярная передача «Сельский час». Программу публициста и писателя Юрия Черниченко, без преувеличения, смотрела вся страна. Даже городские люди еженедельно усаживались у телевизоров, что стать свидетелями увлекательной программы о проблемах сельского хозяйства. Как писал один из современников, «каждый выпуск программы был подобен открытому из душной комнаты окну в мир подлинной жизни, неспешного деревенского быта и тяжелого крестьянского труда».
Саша не был диссидентом и бунтарем. Но с советской властью у него случались, как он выражался, «эстетические разногласия». Возможно, эта программа Черниченко подсказала руководству Махачкалинской студии телевидения, где лучше использовать талант «антисоветчика» Александра Назаревича. И его «бросили» на сельское хозяйство.
Дед, узнав о новом назначении внука, сказал: «Если человек хочет стать успешным в жизни, в профессии, то ему нужно найти свою нишу, где бы он знал больше, чем другие, и, главное, он должен обрести высокую компетентность в этой сфере». Двадцатилетним юношей с горящими глазами и романтической мечтой о Кавказе в 20-е годы Александр Федорович из Бессарабии приехал в Дагестан и навсегда остался в этом крае. Он исходил тысячи километров горных троп. Главной его страстью было народное творчество: на протяжении всей жизни Александр Федорович Назаревич собирал и систематизировал сказки, пословицы и поговорки народов Дагестана.
Для Саши дед — известный писатель, ученый, собиратель фольклора, добрейший человек и педагог — был непререкаемым авторитетом. Он очень им гордился. В школе Саша носил фамилию отца — Чубриков, но, когда получал паспорт, решил взять фамилию деда — Назаревич. Он не только отказался от фамилии отца, но и нигде и никогда не козырял таким родством с крупным партийным функционером. Мама была в семье единственным ребенком, и Саша в благодарность деду, который его вырастил и воспитал, решил, что будет продолжателем его рода. Он стал главным наследником его духа, его нравственных и этических правил.
«Родители разошлись, когда Саша учился в 3 классе. О реальных причинах знают только они сами. Могу точно сказать, что инициатором развода была мама. Настроенный на карьеру отец долго не мог смириться с разводом и уговаривал маму часто через Сашу и меня сохранить семью, но мама была непреклонна, что то не могла простить ему. Некоторое время после развода родителей мы нередко общались с отцом. Обком партии, где он тогда работал, находился напротив школы №1, где мы с Сашей учились, и мы заходили к нему на работу в перерыв или встречались в городском саду напротив. Через три года отец женился, мы стали все реже встречаться и, когда Саша учился в старших классах, встречи с отцом уже были только случайными. Это видимо и определило Сашино решение поменять фамилию», — вспоминает сестра Татьяна.
Дальние аулы, кутаны, животноводческие фермы – Саша азартно взялся осваивать новую для себя тему. На старом студийном УАЗике, на колхозном тракторе, на чабанских лошадях, нередко и пешком он со съемочной группой добирался до самых дальних колхозов и совхозов. Ему нравилось открывать новый для себя мир. Грязный, усталый, он возвращался из командировки из очередного «медвежьего угла». Он был безмерно счастлив, что встретил там людей, которые с любовью относятся к своей работе.
Избегая тупого официоза и вульгарной фамильярности, журналист на равных общался с селекционерами, конструкторами сельхозтехники, маститыми аграриями и простыми рабочими. Он говорил с ними на человечьем языке. Автор вел заинтересованный разговор о научных основах земледелия, о бригадном подряде и хозрасчете, о бережном отношении к родной земле и добром, рачительном хозяйствовании на ней.
Саша умел слушать людей и слышать их, и – что немаловажно — умел увлекательно рассказать о том, что узнал и увидел. Скоро традиционно серые телепередачи дагестанского телевидения, посвященные селу, стали понятными и доступными для всех. Непричесанный голос народа прорвался в эфир. Зрители услышали не только бодрые отчеты председателей колхозов и совхозов. Героями передач становились механизаторы, доярки, садоводы. В эфире они откровенно и смело заговорили не только о производстве — о своей нелегкой жизни и о будущем страны.
Время перемен
Перестройку Назар встретил восторженно. Новая политика открывала и новые возможности для творчества. Он постоянно приносил какие-то новые темы, загорался очередной идеей и всех этой идеей объединял. Руководитель студии Феликс Астратьянц поддерживал новые проекты и защищал журналистов от нападок партократов. Мы тогда оказались в прекрасном творческом «котле», о каком любой журналист раньше мог только мечтать: выдумывай, твори. Созданное по инициативе Назара творческое объединение «Дагестан» стало лабораторией, где рождались интересные программы.
В конце 80-х годов в эфире дагестанского телевидения появилась новая программа для тружеников села «Добрый вечер!». Ее режиссером стал Фатах Курбанов, а автором — старший редактор редакции народного хозяйства Александр Назаревич. Программа была еженедельная и, чтобы привлечь внимание тружеников села, нужно было придумать интересные персонажи, которые были бы узнаваемы и любимы колхозниками, доярками, чабанами. Так в эфире появились два весельчака — Тохта-Али и Хабар-Али. Авторы попросили известных дагестанских актеров Айдунбека Камилова и Ризабалу Агабалаева сыграть роли этих неунывающих телегероев.
Тохта-Али и Хабар-Али шутили над нерадивыми руководителями хозяйств, критиковали бесхозяйственных, передавали музыкальные приветы для передовиков производства. Назар писал для программы фельетоны, сочинял анекдоты, их потом цитировали зрители, часто и не подозревая, что цитируют «корреспондента Сашу». Авторы программы получали много писем, адресованные Хабар-Али и Тохта-Али, зрители просили рассказать о своих земляках и передать сельским труженикам музыкальный привет.
В те годы в дагестанском селе Шукты был создан Союз собственников-совладельцев – первое в стране демократическое рыночное общество. Там власть реально перешла к народу. Вчерашние колхозники зарабатывают и сами решают, на что потратить прибыль – на закупку комбайна или на строительство домов. С помощью хозрасчета, аренды, паев, лицевых счетов реформатор Магомед Чартаев внедрил в жизнь селян принцип «от каждого по способностям, каждому по труду». Теперь зарплата администрации зависела только от эффективности производства. По сути, он построил «коммунизм» в одном отдельно взятом селе. Когда в других регионах месяцами не получали зарплату и пенсии, в Шукты Союз выдавал материальные пособия детям, которые завершают учебный год с отличными результатами. Союз собственников-совладельцев платил также стипендии молодым землякам, которые решили продолжить учебу в ВУЗах. Не забыли они и о семьях участниках войны: родственникам погибших на войне ежемесячно перечисляются крупные суммы на личные счета.
Почти вся республиканская власть ополчилась против реформ Магомеда Чартаева, которые оставляли никчемных чиновников без работы. Руководитель студии телевидения Феликс Астратьянц и журналист Александр Назаревич поверили этому «сумасшедшему» председателю колхоза, который создал первый в СССР Союз собственников в горах Дагестана, они пропагандировали опыт шуктинцев. Саша подготовил около 50 передач о реформаторе и его методе.
В октябре 1989 года Назар с друзьями-единомышленниками создал новую информационно-публицистическую программу «Дагестан». Он не только руководил программой, но вместе с молодыми коллегами стал одним из ее ведущих. Журналисты в прямом эфире рассказывали о главных событиях в жизни республики, обсуждали с экспертами острые темы, разоблачали нечистоплотных чиновников. Программа ИПП «Дагестан» стала очень популярной в республике. «На общем фоне Дагестанского телевидения пятничные выпуски информационно-публицистической программы «Дагестан» отличаются искренностью молодых ведущих, а самое главное — продуктивностью использования телевизионного времени», — писала в те годы республиканская независимая газета «Новое дело».
Но после ухода Феликса Астратьянца на пенсию все труднее становится подготовить актуальные и острые программы. На студии снова появились списки запретных тем и неприкасаемых персон. «Скоты», — теперь чуть ли не после каждого обсуждения нового выпуска ИПП «Дагестан» Назар возвращается из кабинета теленачальства бледным и злым, хватаясь за сердце. Часто стали снимать с эфира один или два материала, где критиковали местные власти.
Окружающим Назар все еще виделся здоровым и сильным, а был уже изношенным в свои сорок с хвостиком. Бесконечные дебаты с начальством, напряженная работа и частые застолья, разумеется, не прибавляли здоровья. Судьба отмерила Назару короткую жизнь. Первый раз инфаркт застал его в эфире Пятигорского телевидения, где он участвовал в программе «День дагестанского телевидения». Назар передачу довел до конца, и только потом врачи «скорой» осмотрели его. Через полгода второй инфаркт, после которого он не оправился. В дни августовского путча 1991 года талантливого журналиста не стало.
Александру Львовичу Назаревичу было 44 года. Он был журналистом от бога и историю дагестанского телевидения без него уже невозможно представить. «Саша – яркая, запоминающаяся личность. Как комета пронесся он по небосклону и сгорел… Но того, что успел сделать наш Назар, более чем достаточно, чтоб его помнили, любили, чтоб ему подражали», — напишут позже коллеги.
Долго в редакции его рабочий стол никто не занимал, он пустовал — как знак уважения к памяти талантливого журналиста. Там только сиротливо стояла старая печатная машинка. Казалось, вот сейчас из очередной командировки вернется взъерошенный и чуть насмешливый Назар, в задумчивости пробежит пальцами по клавиатуре и в комнате раздастся бодрый стук клавиш пишущей машинки.
АЛИК АБДУЛГАМИДОВ
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.